Жара в тот день стояла страшная. Карабас Барабас расхаживал по дому в одних семейных трусах. Он поочерёдно обходил все комнаты, снова и снова проверяя, все ли окна распахнуты настежь, в надежде устроить хоть небольшой сквозняк. Но, как назло, на улице не было ни малейшего ветерка.
Вместо этого палящие лучи солнца вероломно врывались в раскрытые окна и только ещё больше раскаляли помещение. Длинная окладистая борода директора кукольного театра от этого липла к потной груди и огромному круглому пузу. Его раскрасневшаяся от зноя физиономия постоянно корчила страдальческие гримасы.
Мечась из комнаты в комнату, он частенько вдруг останавливался, вскидывая взор кверху и обмахивая себя руками, чтобы хоть какое-то дуновение на секунду принесло ему намёк на прохладу. Единственным помещением, куда он не заходил и где не были распахнуты сейчас окна, был его рабочий кабинет.
Проходя мимо высокой запертой двери, Карабас стал всё чаще коситься на неё. До начала вечернего представления оставалось ещё несколько часов, и ему не хотелось коротать их на своём рабочем месте. Однако идти по жаре никуда не хотелось, да и изнывать от зноя в раскалённом доме было тоже выше его сил.
Высоченный бородач обречённо вздохнул, нащупал висящий на шее ключ, отворил и осторожно приоткрыл дверь своего кабинета. В лицо ему тут же повеяло прохладой и спёртым запахом книжной пыли и нафталина. Окно кабинета, и без того выходившее на теневую сторону, было не просто закрыто, а задёрнуто толстой занавеской, поэтому воздух внутри, хотя и не отличался свежестью, но не раскалился так, как во всём доме.
Оказавшись внутри, он тотчас плотно закрыл за собой дверь и, не веря своему счастью, принялся обмахивать бородой, будто веером, свои вспотевшие пузо и грудь. Потом прошёл в дальний угол кабинета, там стоял большой книжный стеллаж со старинными фолиантами и письменный стол, на нём были разложены какие-то бумаги. Поверх бумаг лежала небольшая чёрная плётка, которой так боялись все без исключения куклы.
Карабас Барабас взял её в руки и принялся задумчиво поглаживать пальцами изрядно потёртую рукоять. Он даже прикрыл глаза от удовольствия, когда вспомнил про ту безграничную власть, которую она давала ему над подчинёнными.
Кукол в театре было не очень много, и все они хранились здесь же — были развешены на крючках вдоль стен кабинета. Хозяин повернулся и скользнул взглядом по стенам, словно хотел убедиться, что никто из кукол не удрал в самоволку перед спектаклем.
Держа плётку в одной руке и легонько похлопывая семью её кожаными языками себя по свободной ладони, он медленно и вальяжно прошёлся вдоль одной стены, потом развернулся и так же важно прошествовал вдоль другой в обратную сторону. Владелец театра то хмурил взгляд, сдвигая брови, то улыбался, почти давясь от хохота, — он прокручивал в голове сцены из сегодняшнего вечернего приватного шоу.
Карабас руководил театром много лет, и всем без исключения его куклам уже давно исполнилось восемнадцать. Поэтому и репертуар трупы в последнее время стал куда более разнообразным. С недавних пор в него вошли и весьма смелые постановки, ориентированные на тонких ценителей пикантных и откровенных зрелищ. А учитывая властный нрав и безудержный темперамент художественного руководителя, нетрудно догадаться, что между представлениями он частенько позволял себе в отношении артистов самый настоящий харассмент.
Оказавшись снова возле стола в своём кабинете, он прищурил взгляд, всматриваясь в циферблат настольных часов. Времени до спектакля было предостаточно, а прохлада и полумрак знакомого помещения неожиданно поспособствовали возникновению в его творческой голове определённого рода фантазий и желаний.
Директор снова окинул взором неподвижно висящие на своих крючках куклы, подошёл
ИЮЛЬСКАЯ НОЧЬ 
webmaster@3iks.ru