то, что должны делать дома все девочки без исключений. И маленькие и большие и симпатичные и не очень. Это делают все девочки точно так же, как и отращивают длинные волосы и одевают женскую одежду, прокалывают уши и носят сережки, писают сидя или в выходные бегают дома голышом. Мама нам тоже ничего не говорила такого, даже когда была рядом. Когда все сама непосредственно видела и все знала. Особенно про то, что папа трахает меня и мою сестру больше всего именно во то время, когда больше всего шансов залететь.
Мама никогда не говорила ни слова даже тогда, когда ее муж днем у всех на виду стягивал штанишки с ее младшенькой дочки и затем насаживал на свой член. Он смело трахал маленькую девочку до тех пор, пока не кончал в нее, пока не заливал ее изнутри своей спермой. А мы с сестрой и мамой только наблюдали за этим. Иногда, когда папа заканчивал с Кэрол или Сидни, но его член еще оставался твердым, он заполнял и мою киску своим огромным и скользким уже от сочащейся спермы членом. Я чувствовала его внутри себя, как он распирает меня изнутри, раздвигает там все складочки и распрямляет все, прокладывая себе дорогу. Я старалась принять его как можно больше, как можно быстрее, а он скользил и вставлял внутри меня все глубже, все напористей. Хорошо постаравшись, я могла принять его внутрь себя весь до конца. До самого основания, до яиц. Когда он дубасил меня, его яички бились о мою попу, а у меня спирало дыхание. Иногда казалось, что он уже проткнул своей дубиной мне не только живот, но и уже вот-вот член выйдет из горла. Нет, член не выходил - просто моя вагина от принятия такой дубины так
растягивалась, что все остальное внутри меня, все кишочки сильно сжимались и подпирали к верху, к груди. Все подпирало так, что при его толчках отдавало мне глубоко в грудь и спину, в горло. Мне спирало дыхание и выворачивало то через рот, то, казалось, вслед за вытаскиваемым членом, через мою узенькую вагинку. Иногда казалось, что я вот-вот описаюсь, когда он сильно давил собой на низ живота. Иногда казалось, что из меня вот-вот выдавятся какашки - так он там сильно воротил. Мне казалось, что сейчас просто с очередным ударом вырвет или же он просто проткнет меня и вырвется из груди. Но я знала, что это нужно, чтобы раскачать меня, мой животик и мои кишочки, мою матку для того, чтобы там было побольше места. Много места, куда можно было бы влить эту драгоценную беловатую густую жидкость - сперму. Чтобы залить ее побольше внутрь меня и заполнить ею всю мою уже распотрошенную начинку. Чтобы это семя смогло легче найти дорогу к моей яйцеклетке, где бы она и в какой части меня не пряталась. Пусть прячется даже в попе или голове - казалось, папа доставал повсюду. И я старалась, обхватывала его, как могла. Хотя мои руки и ноги немели, я сдавливала прорывающиеся стоны сквозь позывы рвоты. Хотя в голове все гудело... И только папины толчки и горячее чувство распирания изнутри, мне говорило о том, что я делаю все правильно. Мне говорило, что вот-вот подкатит это сильное и сладострастное ощущение. И оно будет длиться долго-долго, как будто меня всю со всеми моими кисочками и какашками захватит и понесет, закружит в безудержном танце-карусели. Я знала, что это ощущение можно испытать не раз, особенно когда папа берет меня сразу после Сидни или Кэрол
Забытые чувства блядства-45 Жаркий вечер 
webmaster@3iks.ru