— Дашка, сейчас замри! — борясь с неистовым желанием, Сашка поднёс лезвие к нежной плоти. — Не дёргайся...
Закусив губу, Даша застыла и старалась не дышать, когда ощущала прикосновение отточенной стали и слышала... нет, скорее, чувствовала кожей характерное похрустывание срезаемых волосков.
Кончив процедуру, Сашка чмокнул гладенький девчачий лобок и хмыкнул:
— От него кровопролитиев ждали, а он письку побрил!
После чего подвёл багровую тугую головку вп
лотную к розовым губкам, мазнул по ним пару раз и подался вперёд. Под Дашиной попкой за время бритья натекла изрядная лужица любовного нектара, отчего мужские руки легко двигали её вперёд-назад в противофазе толчкам члена.
Уже послышалось тоненькое «и-и-и-и!». Звук нарастал, обогащаясь гармониками. Вот-вот должно было грянуть исступлённое фортиссимо!
И тут открывается дверь! И в проёме немым укором застывает дорогая тёща Ольга Романовна. В ожидании доступа в ванную она полчаса изнуряла себя на велотренажёре.
Ольга Романовна, профессорская внучка, профессорская дочка и в недалёком прошлом профессорская жена, от партии дочери была не в восторге: какой-то парень из рабочей семьи, да ещё после армии, да ещё из другого города... Нет, не таким виделось Ольге Романовне счастье родной кровиночки! Однако все её варианты пошли густым лесом. Зная норов Даши, завкафедрой терпела, стиснув зубы. Избранника дочери она именовала не иначе, как студент Гордеев, а вне институтских стен — исключительно Александром. И по выходным при встречах с зятем надевала на лицо стандартную улыбку. Для преподавателя английского сделать «чи-и-из» — пара пустяков. Простодушный Сашка принимал этот вежливо-издевательский оскал за чистую монету, а Даша упрекала Ольгу Романовну:
— Ну мам... От твоей улыбки повеситься охота!..
Пойманные на месте совокупления дети убрались, наконец, к себе. Тёща, потная от физической нагрузки и увиденного, вошла в ванную и заперла дверь. Вокруг стоял густой запах свежего секса с перебивающей всё остальное ноткой спермы. А перед глазами женщины неотвязно стоял внушительный член зятя, под аккомпанемент сладострастных воплей извергающий струи этой самой спермы на лицо, груди и живот её любимой доченьки.
Сдирая мокрое трико с подтянутой, спортивной фигуры, Ольга Романовна отметила, что в промежности ткань была — хоть выжимай! Независимо от отношения к Александру, организм среагировал на обстоятельства естественным образом. Не отдавая себе отчёта в действиях, она сняла головку с душа и направила струю на клитор. Десятка секунд хватило, чтобы колени её подогнулись от наслаждения. Разрядка вышла спринтерская и столь мощная, что Ольге Романовне пришлось опереться спиной о стенку. Обессилев в оргазме, она сползла на дно ванны и долго сидела, касаясь коленями ушей, в удивлении и прострации.
«Я хочу отведать хуя. Я хочу хуя... Я хочу этого хуя! — тупо вертелось в голове. — Этого хуя? Я хочу ЭТОГО хуя? Да... Выходит, хочу. Хочу именно ЭТОГО хуя! — призналась она себе и поднялась на ноги. — Но так никогда не будет. Ни-ког-да!»
Говорят, лишняя соломинка ломает хребет верблюду. Увиденное и пережитое Ольгой Романовной стало целым бревном, с хрустом раздавившим её прежнюю философию, а заодно и объективность преподавателя.
С этого дня студент Гордеев был обречён. Кафедра иностранных языков превратилась для Александра в Голгофу, где с него заживо снимали шкуру. За то, за что другим ставилась оценка «отлично», ему лепили убогий «трояк».
Сорокалетняя женщина без мужчины — это катастрофа. Если она хороша собой, обладает фигурой двадцатипятилетней, да вдобавок противоречивым и упрямым, стервозным характером, то катастрофа вдвойне. В первую очередь для себя самой. Веничка Ерофеев утверждал, что стервозность — высшая и последняя стадия блядовитости. Её же стервозность проистекала от бессмысленного целомудрия...
Стараясь дома не сталкиваться с зятем, по крайней мере, свести контакты к неизбежному минимуму, Ольга Романовна,
Белье от Ники 
webmaster@3iks.ru