Раз сам по карманам промышляет, значит в полицию не потащит.
— Вот что, девонька. Я тебя тут уже второе воскресенье вижу, ловка, ничего не скажешь! Но, если хочешь работать, прописаться надо, вежливость проявить обчеству. Явишься в «Сибирь», на Хитровку, спросишь Ферзя, он тебе все и разъяснит. Скажешь, что Кислый прислал на прописку. На перед скажу, нас не бойся, если с нами по правилам, то и мы поможем, если что. Босота, опять же, в помощь.
— Это кто? — Не поняла Пелагея.
— Малышня, филеров пасут, если что предупредят. Они мне тебя и сдали. Что еще... Будешь треть с дневного улова в кассу отдавать. Дай-ка.
Он взял из рук Пелагеи только что добытый лопатник, пошуршал купюрами, и выудил пять красненьких.
— У нас все по-честному. Пока не явишься к Ферзю, сюда не суйся! Башку тебе проломят, и в реку.
Пелагея дрожащими руками взяла оставшиеся деньги, выкинула портмоне в сточную канаву, и позабыв о платье и шляпке, припустила прочь от «доброго дядьки». Дома немного успокоилась и решила все рассказать Жоржу. В конце концов, это он ее втянул.
Родители Пелагеи, шесть лет назад, когда ей исполнилось двенадцать, отдали ее в обучение швейке с соседней улицы. Софья Петровна убедившись, что у Пелагеи стало получаться, доверила ей раскройку ткани, пришивание пуговиц и подклада, и платила за эту работу двадцать рублей в месяц.
Год назад, у Софьи Петровны, которая в свои тридцать семь лет казалась Пелагее ужасно старой, появился ухажер. Как потом оказалось, Жорж был марвихером, специализировался на воровстве в высших кругах, посещал театры и приемы, промышлял золотом и дорогими мехами. Приносил Софье Петровне дорогие подарки, водил ее по ресторациям, и нередко миловался с ней за портьерой, пока Пелагея возилась с очередным заказом.
Сам из мещан, Жорж являл собой типичный образец светского молодого человека. На нем прекрасно сидел отлично сшитый пиджак из самой тонкой ткани и мастерски повязанный галстук. Жилет был подобран со вкусом, на песочных брюках не было ни единой складочки и довершали этот ансамбль мягкие туфли светлой кожи. Жорж сразу обратил внимание на изящные тонкие пальцы Пелагеи, и взялся обучать своему ремеслу, посетовав, что она портит такое богатство иголкой.
Сначала Пелагея воспринимала это как игру, когда он обвешавшись колокольчиками, заставлял ее вынимать из своих карманов то платок, то расческу. Если звенел колокольчик, все начинали сначала. Постепенно она вошла во вкус, и незаметно вытащить что-то из наружного кармана для нее уже не составляло труда. Тогда они перешли к более сложным вещам — тесный контакт, и внутренние карманы. Поскольку сценарий «извините, обознался» из арсенала «обнимал» не подходил молодой девушке, они репетировали «спотыкание и опора». Опереться надо было непременно грудью, чтобы «карась» стушевался и не обратил внимания на пальцы, шарящие по его карманам.
Бывало они заигравшись, хватали друг друга за неприличные места, и Пелагея покраснев, прекращала занятия.
— Расслабься, — успокаивал ее Жорж, — если будешь так реагировать, ты попадешься. Доводи до конца.
И Пелагея каждый раз падая в объятия Жоржа, не только научилась вытаскивать содержимое из карманов, но и испытывала возбуждение от касания тел. Поэтому позже ее тянуло опять и опять пойти на «дело», выбирая жертву покрасивее. И неизвестно, чего было больше, жажда денег или желание прильнуть к незнакомцу. Это была гремучая смесь, которая ее невероятно возбуждала.
В понедельник Софья Петровна отправила Пелагею на Волхонку, отнести готовый заказ. Проходя мимо строящегося храма Христа Спасителя, истово перекрестилась. Этот красивый храм начали строить, когда ее еще на свете не было, и вот теперь, дело, похоже, подходит к концу — уже были закончены
Детство - супер 
webmaster@3iks.ru