Настя зашевелилась, не просыпаясь потерла нос, и вдруг вскинулась. Перевевернулась на спину, и засучив ногами прижалась к изголовью кровати.
Антон подумал, что она сейчас закричит, и поставит его в неудобное положение перед хозяином, поэтому резко дернул ее на себя за ноги и зажал рот. Но, Настя молчала, не пытаясь поднимать шум, только испуганно смотрела на своего... кого? Насильника? Антон хотел только полюбоваться Настей, зная о предупреждении Егора Алексеевича. Может быть порукоблудить, смотря на ее тело... А теперь навалившись на нее, он перестал соображать, желание накрыло его с головой. Он одной рукой потянул подштанники с ног и лег на Настю всем телом, все еще зажимая ей рот.
— Будешь кричать, придушу! — Слова сами слетели с губ, конечно он не собирался ее душить. — Поняла?
Настя часто закивала.
Тогда он перестав зажимать рот, стянул ей через голову сорочку. Настя не сопротивлялась, оцепенев от страха. Антон раздвинул ей ноги и лег между ними, исступленно покрывая Настино тело поцелуями. Она лежала как деревянная, и остекленевшим взглядом смотрела в потолок. Нащупав пальцами вожделенную дырочку в ее промежности, Антон кое-как вставил член и застонал, чувствуя что он первый, что у Насти небыло еще никого. Напористо подав вперед бедрами, он ощутил как ослабло сопротивление — преграда прорвана. Настя даже не шелохнулась, только закусила губу, и на ней выступила капелька крови.
Взбешенный ее равнодушием, Антон привстал, оперся на руки и остервенело качая бедрами стал резко и мощно вбивать член.
— Хлоп, хлоп, хлоп! — Только и было слышно в тишине комнаты.
Кончив, он как будто протрезвел. Быстро встал, натянул подштанники и прихватив каганок, на цыпочках побежал к себе. Кровь стыла в жилах, от осознания того, что он наделал.
«Что будет утром, когда Настя все расскажет Егору Алексеевичу? Бежать? Нет смысла... А если не расскажет, побоится?»
Так, без конца прокручивая в голове эти мысли, Антон забылся беспокойным сном.
В пять утра его разбудил истошный крик Акулины. Антон проснулся и сразу понял, почему кричат. Наскоро оделся, и на дрожащих ногах поспешил к девичей. Там уже кроме Акулины в одном халате стоял на коленях барин, и закрыв лицо руками причитал:
— Почему, ну почему, Господи! Кто обидел? Четвертую! Ах ты мне...!
Акулина всхлипывая, гладила Егора Алексеевича по голове, прижав его к своей налитой груди.
А по центру комнаты на крюке торчащем с потолка, на который девки вешали хозяйский жирандоль о семи свечах, на скрученной простыне висела покачиваясь, Настя. Как будто собираясь танцевать, она оттянула носочки, но передумала, и задумчиво поворачивалась из стороны в сторону, показывая всем свой синий язык.
Катькина мама 
webmaster@3iks.ru