по самую письку, и надела на ноги белые кроссовки. Сверху белый топ, который сексуально выделял крупные груди девушки. На голове у валькирии красовалась фирменная бейсболка, а на глазах чёрные очки. Губы у молодой девушки были ярко накрашены помадой. И передо мной сейчас стояла не Ильза Шнайдер, гауптман двадцать второй эскадрильи Люфтваффе, а красивая молодая, длинноногая русская девчонка в сексуальных шортиках. И только небольшой шрам возле колена на ноге у прекрасной немки, оставленный пулей выпущенной советским истребителем, напоминал о прошлом девушки. — Ооойй, вот так, так Костя, ещё, ещё милый. - застонала тётя Оксана, когда я руками раздвинул её белые пухлые ягодицы и надавил залупой густо смазанной вазелином на тёмно-коричневое очко маминой подруги. Член вошёл в сраку соседки со второго этажа, как по маслу и заходил в заднем проходе тёти Оксаны ходуном. Из всех наших женщин, только у хохлушки было приятное очко, которое само в себя засасывало член словно пылесосом. Но мне больше нравилась попка мамы Марины. И сейчас смотря как мой конец раз за разом входит в натруженное очко базарной торгашки, я представил на её месте свою маму, несравненную рыжую атаманшу Маришу. И сладко кончил в задний проход жены своего старшего брата, представляя, что ебу нашу с ним мать. — Спасибо милый, я такое удовольствие с тобой получила. - тётя Оксана с довольным лицом мыла мне член измазанный в её сраке, газировкой из бутылки. — Я твою мать хочу Костя. У Маруши письку полизать, это такое блаженство. - мечтательно сказала Ильза, поливая стоявшей раком Окасане на жопу водой из бутылки. Хохлушка старательно мыла свое очко, ведь её чистые, белоснежные трусы не должны испачкаться. — Я тоже по Марине соскучилась. Поехали быстрее в деревню, ведь мы там неделю не были. Неизвестно что там могло произойти? - Света с укором посмотрела на тётю Оксану, ведь хохлушка нарушила данное ей обещание Марине, привезти продукты и сигареты через два дня. И Марина с Петей очевидно докуривали последние бычки. Хотя совсем уж без курева и продовольствия они не остались. В подвале под домом где хранилось оружие, были ящики с немецкими консервами, сигаретами и амуницией. Все это добро было вполне пригодно к использованию, даже спустя полвека. Чем объяснялось то, что тушёнка и консервы из немецкого обоза времён ВОВ, не испортились за столь долгий срок, я понять не мог. Хотя в " Плетнёвской аномальной зоне" где оживают мертвецы, и по ночам бродят призраки, всё возможно. — Блядь, что за хрень, пыль столбом на дороге стоит! - воскликнула Света, смотря в зеркало и нажимая на тормоз. Я повернул голову и увидел столб пыли за нашей машиной. И спустя мгновение, нас нагнала настоящая тачанка времён батьки Махно, запряжённая в тройку вороных лошадей. На козлах в тачанке сидел белобрысый матрос-анархист Петро, а позади него на сиденье, облокотившись на пулемёт "Максим", вальяжно расположилась рыжая атаманша Мариша. Наша с Витьком мать, была одета в новенький с иголочки немецкий офицерский мундир с погонами оберлейтенанта и на коленях у Мариши лежал " шмайссер". Вид у нашей с братом матери был воинственным, очевидно она не просто так каталась на тачанке, а по делу. — Напугала Сергеевна, чуть машину не сбила лошадьми. - сказала Света, с восхищением смотря на воинственную женщину, которая ещё недавно учила детей в школе. — Вас напугаешь, опять еблей втихаря занимались на дороге? До дома потерпеть не могли? - Марина показала Свете на бинокль висевший у неё на шее, и мне стало
Дары моря 