получил от рыжей девчонки Маришки подзатыльник. — Дурак ты Костя? Кто же так топорно делает. Тонька увидев сломанную дверь и пустые камеры, такой шум поднимет. Что нам не дадут далеко уйти из Локтя. Для чего я " первинтин" толкла в порошок? Вот на держи, подсыпешь его ей в вино, когда из клуба с ней придёте... — сказала мне мать, давая в руки небольшой пакетик из газеты. — Тогда придётся по новой идти в магазин. Вино Тонька плохо пьёт, а бутылку водки она уже выпила. Во что я ей буду подсыпать наркоту...? — сказал я этой суке рыжей девчонке Маришке, потирая ушибленную шею. Моя мать хоть и превратилась в прошлом в молодую девушку, но сила у неё осталась от сорокалетней. — Ну тогда вперёд боец, возьми с собой Петро и шуруйте за водкой в лавку к Смирнову... — сказала Марьяна, опять посылая меня и будущего мужа моей матери. А я не стал с ней спорить, так как сам хотел выйти на улицу из мрачного здания конезавода, где сами стены пропахли смертью. — Я с Костей пойду и с Петей... — сказала моя невеста Света подходя к дверям. — И мы с Толей тоже пойдём прогуляемся... — баба Зина и Михалыч поднялись с кроватей и пошли к выходу. Они так и сидели вместе обнимались. Но если раньше в нашем времени Светкина мать была седой бабкой, а Михалыч пожилым пузатым алкашом. То сейчас они были оба молодые двадцатилетние парень и девушка. — Ладно идите, мне нельзя, а то бы тоже с вами пошла. В городе меня могут опознать предатели. Только берите водки и закуски побольше, с собой в блиндаж возьмём. Она лучше чем шнапс... — сказала нам Марьяна садясь за стол, там ещё оставалась водка и вино. И черноволосая партизанка в мундире оберлейтенанта, налила сама себе пол стакана вина. — Я своего будущего мужа не отпущу одного и тоже пойду с ним... — сказала моя мать Марина вставая с кровати и идя к нам. — И я пойду с тобой мама... — Витёк было поднялся за матерью, но его осадила Марьяна. — И что там всем отрядом делать? Только внимание к себе привлекать. И так все мужики в город уходят. Останетесь хоть вы с Юрко, и нас пять баб... — сказала моему брату строгая командирша Марьяна. И Витёк ей подчинился, он хоть и засаживал сисятой партизанке в нашем времени. Но побаивался смелую девушку. Хотя Марьяна была права, из мужиков в казарме оставался мой брат Витёк и её ординарец Юрко. И пятеро женщин, включая саму Марьяну, Ольгу Ивановну, санитарку Нину, тётю Оксану и бандитку Марусю. — Эх хорошо на свежем воздухе, мне эта казарма в конезаводе на душу давит... — сказала девчонка Маришка, идя под ручку с Петро внешне похожим на белобрысого Ганса. На моей матери как и на Марьяне была надета красивая немецкая форма оберлейтенанта. И она ей очень шла, как и практически всем нам. Наша группа состояла из шести человек и все кроме меня и Михалыча, были вооруженны автоматами. Муж тёти Оксаны нес на плече винтовку " маузер". А мой " шмайссер" забрала Тонька. — А мы с тобой дочка в последний раз рядом идём... — неожиданно сказала Свете шедшая с ней обок баба Зина. — Как это в последний раз мама...? — оторопела Света, останавливаясь на ходу, от слов своей матери. — Так в последний, мы с Толиком решили не возвращаться
Последний вздох в кровати 