спуская в пизду мамы, порции сыновей спермы. Нет что ни говори, а ебать родную мать, ни с чем не сравнивое наслаждение. Даже Ханна с Марьяной, с их сладкими пиздами, не могли сравниться Мариной. Мать есть мать, и секс с ней гораздо приятнее, чем с другими женщинами. — Слышите? С той стороны к мосту телега едет.... — тихо воскликнула Ханна, поднимая свою белокурую голову, от лобка Марьяны. У девушки было острое зрение и чуткий слух. И она первая услышала стук деревянных колёс по дороге, стой стороны реки. — Блядь, кто это может быть? Не ужели это фашисты которые меня в Захаровке в плен взяли, едут обратно...? — тревожно сказала Марьяна, беря в руки свой маузер. Мы тоже взяли с Ханной пистолеты, а Марина передернула затвор автомата. Кто бы там не ехал ночью с той стороны реки, в случае чего он получит град пуль из трёх пистолетов и автомата. Если дойдёт дело до боевого столкновения. Но успокаивало лишь одно, мосто полностью сгорел, и из воды торчали лишь его бетонные сваи и поперечные перекладины из бетонна. Проехать на лошади с телегой по остаткам моста было не реально. И это обстоятельство придавало нам уверенности в себе. — А это не немцы. По русски разговаривают и в телеге женщина едет... — сказала Ханна, вслушиваясь в пелену густого тумана, стоявшего над рекой. И действительно, с той стороны реки, все явственней слышался стук деревянных колёс по щебенке которая лежала на дороге. Ржание лошадей запряжённых в телегу и заливистый женский смех. — Этого не может быть? Смотрите, смотрите, они прямо в реку едут... — воскликнула моя мать, показывая на громыхающий колесами на том берегу объект, который темным пятном выезжал из тумана прямиком в воду. И это была не банальная телега, а самая настоящая тачанка времён Гражданской войны, с пулемётом " максим" и запряженная в тройку вороных лошадей. — Да тут брод ещё при царе был, когда мост не построили. Так подводы с мукой от мельниц, на тот берег по этому броду переезжали... — ответила моей матери Марьяна как знаток здешних мест. Девушка держала свой чёрный маузер наготове, а её палец лежал на курке. А тем временем чере речку Плетнёвку ехала настоящая тачанка, словно из фильмов про Чапая. Вороные лошади ржали ступая в воду и поднимая тучи брызг, то и дело наклоняли свои косаматые головы к воде, пытаясь попить из реки. Видно они долго скакали в пути и их мучала жажда. И тачанка словно повинуясь желанию лошадей, остановилась в аккурат посередине реки и лошади нагнув головы к воде, стали жадно её пить. Там действительно был брод и вода едва доходила лошадям до колен. — Маруся, может искупнемься пока возможность есть... — обратился сидевший спереди тачанки возница, к женщине позади него. Уже основательно расцвело и нам из под сгоревшего моста, явственно как на ладони была видна тачанка, лошади и сидевшие в ней люди. Возница был молодой парень в тельняшке, перепоясанной крест на крест, пулемётными лентами. За спиной у него висела винтовка, а на голове красовалась матроская бескозырка, из под которой выбивался русый чуб. Позади него сидела женщина в военной офицерской форме царской армии, обвитая чёрными кожанными ремнями, в галифе и в сапогах. В каждом сапоге у таинственной пассажирки тачанки, было заткнуто по нагану. А за поясом торчалал маузер, но только не чёрный как у Марьяны, а стального цвета. На голове у Маруси как её назвал возница, была одета белая казачья
Сватовство моего командира 