партизанка в милицейской форме. И та её послушалась, бросив использованные салфетки на пол " нивы" моей невесты. — Вот тут Света сворачивай и дальше прямо по просёлочной дороге... — попросила Марьяна, нашу водилу мента, и та послушно свернула с трассы, на ухабистую просёлочную дорогу, и повела машину по полю, оставляя за собой столб пыли. — Странно, тут раньше лес был, а сейчас поля вокруг.... — говорила Марьяна, смотря по сторонам из окна машины. У девушки на коленях была карта, купленная нами в музее у Светкиной знакомой. И Марьяна, смотря на карту, подсказывала Свете направление пути. Но несколько раз нам приходилось нарезать круги по полям, так как тех военных дорог обозначенных на старой карте, сейчас уже не было. — Вот она Тарасовка, а от неё с пару километров лес должен быть. И на краю леса, дуб большой рос, под которым мы с Котовым, ящик с золотом закопали... — возбуждено воскликнула Марьяна, показывая нам на виднеющиеся в дали, крыши деревенских домов и колокольню старой церкви. Тарасовка когда мы в неё въехали, была чем то похожа на нашу Плетнёвку. Та же старая церковь в начале деревни. И тоже в советское время была переделанна под склад или мастерские. Судя по ржавой вывеске висевшей на стене церкви, тут было отделение колхоза " Борец". Но в отличии от Плетнёвки где никто кроме нас не жил. Тарасовка была обитаема, и кое-где возле убогих деревенских домов. Стояли такие же убогие " москвичи" и " жигули" сельских жителей. Да и трактора " беларусь", незаменимый атрибут пейзажа российской деревни, тоже встречались возле некоторых домов, в которых жили трактористы. — Вот же пьянь ебанная. Дороги не видишь что ли...? — заорала Света, на какого-то деревенского алкаша, шедшего с бутылкой самогона от одного из домов где продавали пойло. И едва не угодившего под колёса её " нивы". Мужик был здоровым, сродни тому алкашу в разодранной спецовке, с которым Марьяна сцепилась в Захаровке. Только этот алкаш, был одет в линялые джинсы видавшие не одну стирку, и в рубашку с коротким рукавом. Он было хотел пнуть ногой проежавшую мимо него машину. Но увидев сидящих спереди двух девушек ментов. Решил не испытывать судьбу и скрылся в калитке одного из покосившегося от времени домов, поддерживая в кармане драгоценное " пойло". — Слышь Марьяна, а у вас при Сталине в колхозе, тоже такая пьянь по деревне ходила...? — спросила Света у партизанки, выводя машину из Тарасовки в поля. За нами следом шла " нива" тёти Оксаны, а за ней с лаем неслась свора деревенских дворняг. Тарасовка в отличии от Плетнёвки, была расположена не возле реки, а в поле в окружении лесов. И мы выехав из деревни, понеслись к темнеющему невдалеке лесу. — Да нет такого у нас не было. Все работали от зари и до зари в колхозе. А эту пьянь которая сейчас нам встретилась. Быстро бы на лесоповал в тайгу отправили. Только по праздникам выпивали, да и то мало... — ответила Марьяна моей невесте, сосредоточено смотря на карту. А я про себя подумал, что при Сталине, не было таких выпивох которые свободно бы шлялись по деревне с бутылкой самогона в кармане. — Тормози Света, кажется приехали. Баб Зин, а дуба то нет который в войну тут рос...? — сказала Марьяна, когда Света остановила машину на опушке леса. А следом за нами в лес въехала и " нива" тёти Оксаны, из которой вылезла седая бабка, Светкина мать,
Жизнь на коленях 