призрака". Сколько хотел стать опять молодым и ебать мою мать. В неё он был по уши влюблен. Но для этого бывшему алкоголику нужны были " панцершоколадки". Которые наверняка хранились в жилище призрака, в старом блиндаже на острове. — Хорошо Толик, я тебя услышала. Будет по твоему. Откладывать нечего, а если идти то с утра. — сказала Марина и высвободившись от объятий Михалыча, зажгла керосинку под потолком и заорала на весь дом. — Рота подъём, подъём, девочки и мальчики. — свои слова Марина подтвердила делом, стащив с меня и Светы одеяло, а Витька и Оксану за печкой, пришлось поднимать пинками и холодной водой. — Какая красивая ты дочка. А я ведь тебя только маленькой голой видел. А сейчас ты невестой стала. — восхищенно говорил Михалыч, смотря на голую племянницу. Света стояла обнаженная перед ним и потягивалась спросонья. Выставив напоказ свой бритый по краям лобок, и тяжёлые налитые груди. — Ну смотри, смотри хер старый. А трахать меня Костя будет. Хотя можешь подрачить разрешаю. — захохотала Света, а обиженный Михалыч, плюнул в сердцах на пол и отвернулся. — Да, зря ты так дочка на своего дядю взъелась. У него знаешь какой хуйино после " панцершоколадок" был. Больше чем у нашего Кости. Я чуть не обосралалась когда он мне засадил. Думала хана матку вырвет.— говорила Свете моя мать. Женщины все втроём вышли на улицу голые босиком поссать. И сидя в ряд во дворе на корточках, поливали ссаками траву. Время было четыре часа утра и уже рассвело. В сарае копошились привезённые из райцентра куры и кукарекал петух. Над рекой клубился утренний туман, и начинало всходить солнце за лесом. — А ты что не ссышь Костя? — спросила у меня Света. Девушка закончила мочиться и подойдя ко мне, взялась рукой за мой стояк. — А он и не поссыт если ты будешь его за хуй держать дочка. У мужиков так устроено, что пока у них стоит, ссать они не могут. — захохотала Марина вставая с корточек. — Возьми ведра сынок и сбегайте с Витей за водой в родник. А то, даже чая нечем заварить. Пока будете ходить, ваши члены упадут и вы сможете пописать. — сказала мне и вышедшему на крыльцо Витьку, наша с ним мать Марина. У старшего брата тоже был отменный утренний стояк, и поссать он не мог как и я. — А у мента этого, у Светы. Очко разработанно в сто пудов. Одно удовольствие её туда ебать. Лучше чем мать и Оксану. — говорил мне по дороге в родник Витёк. Мы с ним по-быстрому оделись, взяли ведра и пошли к реке возле которой в овраге бил родник. — Да Света прелесть, но и маму с Оксаной не нужно обижать Витёк. У них дырки тоже хорошо разработанны и ебутся они не хуже чем Света. — говорил я старшему брату, вспоминая сладкие и влажные отверстия наших женщин. — Да, я что, просто у этой ментовки ништяк попец. Я её побаиваюсь, но ебу. — засмеялся Витя и осекся на полуслове. Словно ему обухом по голове стукнули. Я посмотрел удивлённо на брата, а потом туда куда был направлен его испуганный взгляд. И прямо оцепенел от ужаса. Возле родника в овраге, стоял лось и смотрел на нас. И это был не просто сохатый, а лось которого мы застрелили тут несколько недель назад. Я его сразу узнал по белой словно седой отметине на горбу. Шкура у лося была
Сладкие выходные Марины 