к совершенно несправедливому распорядку дня, что раньше всех приходится приходить на работу, позже всех уходить, рано вставать. Мое предложение переночевать у меня не могло звучать не нагло, но выглядело так, что она сама напросилась.Администраторша нас впустила беспрекословно, приняв купюру как само собой разумеющееся, даже не взглянув на ее достоинство. Алла, конечно же, все поняла, и мы уже играли в игру, будто мы не знаем, что будем делать остаток ночи. Для начала мы еще по 50, для сугрева (дело было тоже зимой). Потом я дал ей полотенце (номер я снимал двойной, за отсутствием одиночных, и всех атрибутов у меня было 2 комплекта), показал, где мыло и вышел из номера покурить. Нормальный железнодорожно-гостиничный этикет. Покурил неспешно, зашел обратно, заперся. Убедился, что душ работает. Значит, уже разделась. - Аллочка, - кричу через дверь, - губка там лежит на полочке, я ее вчера только купил, но еще не трогал. Она чистая.- Что? Где? Не вижу! - Аллочка принимает подачу. Я захожу без спроса, естественно, дверь не заперта. - Вот же она, ты не на той полке искала, - подаю ей губку, не отодвигая полупрозрачной занавески. Сквозь нее видно нечетко, но то, что девушка играет честно понятно. Никаких трусиков и лифчиков не просвечивает. А голос уже деревянный, дыхание сбилось, все дела. - Давай сюда, - Алла протягивает свою руку из за занавески.- А поворачивайся, я тебе спинку потру, - и без предупреждения же, но плавно отодвигаю занавеску. Алла уже развернулась спиной. Я собственно не ожидал увидеть ничего особенного, фигуру я умею оценивать и через одежду, рост, длина ног - без сюрпризов. Но кожа! То, что я считал хорошо сохранившимся летним загаром, на самом деле был ее «родной» цвет. Она вся была нежно-шоколадного цвета, и нет никаких следов загорания ни от трусиков, ни от лифчика. И вся ровная и гладкая, хоть прямо сейчас бери и мажь на бутерброд. В сочетании со светло русыми волосами, собранными на затылке, чтоб не намочить, все вместе представляет собой завораживающее зрелище. Даю ей губку и мыло:- Ты намыливай, а я пока рубашку сниму. Чтоб ничем не забрызгать. Тут дело такое, можно забрызгать еще не дойдя до душа.Я снимаю рубашку, и брюки и все остальное, а сам не могу оторваться от этой спины, плеч, талии и ягодиц. - Ну, давай губку.Я беру намыленную губку и начинаю тихонечко, даже не тереть, а поглаживать шею. Алла начинает слегка покачиваться и извиваться, подставляя под помывку разные части своей спины. Вот уже и лопаточки чистые, и поясница, можно опускаться дальше, но Алле хочется вширь. Она поворачивается вправо-влево, подставляя такие же шоколадные бока. С каждым поворотом все губка омывает все большую и большую часть бока. Вот уже и грудь видна в профиль. Не-ет, губкой я ее трогать не буду! Над грудью - пожалуйста, животик - хоть 100 раз. А Алле хочется потереться своей упругой молодой грудью о мягкую и скользкую губку. Ай, как хочется! Она и приседает к ней, если ее ведут слишком низко, и встает на цыпочки, если высоковато. Ладно, я не садист, и легонько-легонько провожу уголком губки между грудей. Тут Алла уже разворачивается анфас и занимает недвусмысленное положение, мол, готова на все, только погладь, гад, мне грудь, наконец! Свободно прислонилась к стенке, глаза закрыты, голова откинута. Снизу, от живота я тихонечко, руками, размазываю мыло вокруг обеих грудей одновременно. Более интенсивный второй заход. Еще раз, уже ближе к набухшим и покрасневшим сосочкам. Еще раз тем же
Грубый половой акт 
webmaster@3iks.ru