Лес, волшебно овеянный золотыми лучами летнего солнца, благоухающие ароматы цветов, запахи трав, звонкие трели птиц в синеве неба и... только он и она...
Она — Таня Толбушина — сияющая в мраморной белизне своего прекрасного 24-х летнего тела... Он — Гром — 5-летний дог дивного пепельно-вороного окраса... Она, блестящая золотистой гривой волос... Он, мерцающий тонкой шерсткой... Она, трепещущая белым зефиром великолепных сись... Он, скромно виляющий тенью длинного хвоста... Она, невольно потекшая ручейками менструальной крови... Он, тут же сверкнувшей капелькой желанья, зависшей на вытаращенном кончике алого пениса...
... Неловко упав на землю, она в тот час попыталась подняться, но, не смогла, ибо дог, положив на её спину тяжелые лапы, резко вскочил сзади да откровенно подмял её под себя! Подмял, став, тут же яростно биться меж её длинных ног своим... вытаращенным орудием!
«О, нет! — ужаснулась Толбушина, вмиг покрывшись емким холодком ужаса. — Гром, кажется, совсем очумел от запаха моей менструальной крови и хочет... трахнуть меня! Трахнуть, как свою сучку!»
И, побелев как стена, в то же мгновенье сделала инстинктивный рывок, но... дог, вновь не позволил ей вырваться: встав задними лапами на её сочные голени, да жестко сковав передними талию, он просто пригвоздил её к земле! Пригвоздил, в тот час, неуклюже забившись уже о... просак!
«О, нет, боже, нет! — в ту же секунду взмолилась Толбушина, прекрасно почувствовав меж пышности ягодиц его рыскающий «поршень». — Прошу, только не это!»
С рябью волнительной дрожи боясь свершения «сцепки», она, сильней упершись локтями о землю, снова было попыталась скинуть с себя возбужденного пса но... вновь не смогла!
Он же, лишь сильнее обливая её слюнями, вскоре, все-таки нашел нежные створки её кровоточащего естества да, тут же... яростно забился в него! Забился, с силой «вколачиваясь» вместе с узлом своей страсти!
— Нет, не-еее-ет! — в тоже мгновенье взблеяла под ним Толбушина, дико вытаращив свои зеленые «лупы». — Прош-шу, Гром, не над-до!
Ощутив в себе его невероятно горячий орган, она пронзительно вскрикнула и, в тот час, невольно занялась в... ритмике понесшихся фрикций! Занялась, красиво взметая гриву золотистых волос да белое великолепие сисек!
Дог же (жарко дыша ей уже меж лопаток!), лишь взвинтив бешеный темп, наконец, брызнул в неё первыми «поллюциями» да... вовсе раздался ней, в одно мгновенье чудовищно вспучив горячий половой узел!
— Аааа-ай! — только и выкрикнула Толбушина, в ту же секунду бессильно рухнув грудью на землю. — Не-ееет... Ааааааа...
Почувствовав в себе словно бильярдный шар, она, в ужасе ожидая того, что он сейчас просто разорвет им её, в тот час прослезилась от боли, да закусив губу, предалась... тихому вою.
В свою очередь он, наконец, свершив горячую сцепку, тут же «взорвался» в ней первыми потоками спермы, смешавшись с... её менструальной кровью!
Но, разгоряченный дог, так и не выпуская её из лап (а лишь сильнее расширяя её оменстуальненое лоно!) продолжал и продолжал в неё горячие «выстрелы»!
«Мммм, он, все-же, вяжет меня... — лишь мелькнуло в мыслях Толбушиной сквозь дикую дробь не в шутку занявшегося сердца. — Он, все-таки, вяжет меня словно суку...»
И, с сей мыслью, окончательно сдавшись напору разгоряченного пса, уткнулась лицом в зелень травы и, вновь застонала. Застонала, уже с полной покорностью отдавая себя щедро изливающемуся другу.
Однако, вскоре, всё явней чувствуя в себе не боль от узла, а сии его щедрые соки, она уже сама непроизвольно брызнула... росою желания! Росою своего женского желания, кое, внезапно вспыхнув, как гром серди ясного неба,
На Курфюрстендамм: Сеанс в универмаге 
webmaster@3iks.ru