в двенадцать; - "приезжайте лучше в двенадцать ко мне сегодня.. сможете?.. рассчитывайте только по времени, как на два часа," - уточняет она, и я понимаю, что речь идёт о деньгах; безоговорочно приняв все условия, возвращаюсь на место, разослать письмо, что буду отсутствовать до вечера. добираюсь до Дмитровской дольше обычного, поднимаюсь на восьмой этаж уже в начале первого, слегка недовольный собой, так как не люблю опаздывать; коричневая дверь на месте, приоткрыта, за ней я нахожу Ирину Петровну, и лёгкое раздражение мгновенно отступает, стоит мне встретиться с ней взглядом; так, наверное, мужчина и женщина смотрят друг на друга в первые секунды знакомства, когда их общение не обременено никакими условностями или обязательствами, никаким багажом совместного быта или долга, когда они ищут друг в друге праздник, а не способ решить проблемы, достичь цели, подчеркнуть статус; в общем, всё то, что остаётся для меня снаружи обитой двери Ирины Петровны. я догадываюсь, что в большей степени, эта теплота в её глазах - профессиональный навык; она делает мужчин извивающимися червями, давит на их кнопки, и они покорно несут ей своё семя и деньги; мне кажется, можно почувствовать их след, проследить, как слизней, от метро до квартиры, по затягивающему, щемящему яйца предвкушению соития, ласок и неги; во всём этом есть теперь и моя капля. но наверное, как и любой другой, кто заходит в эту дверь, я предпочитаю скрывать свои догадки, и не расставаться с иллюзией, что хозяйка хоть немного рада мне по-настоящему. сейчас Ирина Петровна смотрит на меня скорее испытывающе, держит паузу дольше обычного, мне очень хочется услышать, - "Сергей, давайте трахаться"; вместо это следует обычное, - "здравствуйте, Сергей! как добрались?.. проходите.."; сегодня она в своём этническом костюме, расцвеченных брюках и тунике, с высоким тугим пучком на голове, стоит в проёме кухонной двери, из которого доносятся запахи и звуки готовящейся еды, что-то шкварчит и булькает; я с замиранием сердца гадаю, чем сегодня обернётся для меня наш сеанс; она, словно услышав мой вопрос, спешит пояснить, - "сегодня вместо чая у нас полноценный обед, я решила вас подкормить," - и чарующе улыбается, - "не подумайте только, что собираюсь исправлять ваш недостаток веса, так же, как секса"; я смущенно улыбаюсь, сражаясь со шнурками на кроссовках, - "сестра жены говорит, не в коня корм"; Ирина Петровна принимает вызов, - "ничего себе.. значит, корм разнообразить нужно, коня выгуливать.. взнуздать как-следует.. выкупать!" - и, довольная собой, - "вот вы кстати, прямиком в ванну и направляйтесь.. проходите сразу в комнату потом, я там всё приготовлю". с той же печатью смущения на лице, я проскальзываю в ванну; Ирина Петровна скрывается на кухне, где поспевают, как мне представляется, таинственные блюда по тибетским рецептам, дающие мужчине силу, а женщине - притягательность.после душа прохожу за нитяной занавес, стараясь придать жесту, которым его открываю, больше уверенности и даже некоторой хозяйскости, всё-таки, здесь я кончал; Ирина Петровна располагается на подушках, внутри короба, рядом с небольшим, низким столиком, покрытым расшитой пёстрыми цветами тканью; столик заполнен тарелками, вазой с фруктами, есть изящный противень с жареным мясом, нарезаны свежие овощи, есть ещё, кажется, тушёные; лежат приборы, цветные салфетки; в общем, иллюстрация из сказок "Тысячи и одной ночи", хотя ничего такого совсем уж необычного - диковинных гарниров, обезьяних голов или насекомых, - я не вижу; поза хозяйки, её туалет и убранство комнаты кажутся мне более экзотичными, чем содержимое стола; так же, как и звуки, наполняющие сегодня тягучее, даже знойное, пространство: далёкий женский голос нараспев
Крайнее насилие II: кошмар наяву 
webmaster@3iks.ru