сказала мама. - Я собиралась сигналить. Как урок? Неплохо прошел?" Я дрожала. Я не могла ответить. Наконец, я смогла кивнуть. "Отлично, - удалось сказать мне. - Ты купила что-нибудь хорошее... в магазине?" Казалось, маму слегка взволновал вопрос. "Нет, - ответила она. - У меня не было достаточно времени на магазин. Я просто... занималась другими делами"."Ага", - сказала я. Я не стала приставать с вопросами. Мы ехали домой в тишине, думая наши собственные мысли.Я могу закончить рассказ позже, если хочешь, если ты устал? Нет? Хорошо. Кое-что странное: та музыка, что играла Беверли - я так и не узнала, что это было. Годами позже, когда я была в колледже, я попыталась найти ее. Я много времени потратила на поиски, но все без толку. Впрочем, думаю, это другая история.Когда я попала домой, я переоделась. Все еще шел дождь, но теперь это была скорее морось, чем дождь. Я села за пианино, смотрела на клавиши и слушала звук дождя. Мне так и не захотелось играть что-нибудь. То, что я увидела в зеркале в холле, продолжало крутиться у меня в голове. Отражения мистера Тромблей, разделяющего длинные светлые волосы Беверли. Отражения его пениса, гладящего ее ухо. Его странное синкопированное движение. И потом - Беверли, берущая его в рот. Но больше всего, правда, то, как ее глаза смотрели сквозь щель в двери музыкальной комнаты, будто они искали меня, будто они знали, что найдут меня.Я не могла понять этого. Я прекратила пытаться. Я начала практиковаться. Я лихорадочно играла, час за часом. Не уверена, что слышала, что играла. В основном, я слышала короткий смешок Беверли."Будешь ужинать?" - спросила мама."Иди на хуй". Я не сказала этого на самом деле, но это... эти самые слова были у меня в голове. Я никогда раньше не говорила "хуй" вслух. Я слышала это слово, конечно, но никогда не задумывалась над ним. "Нет, - ответила я маме, кисло взглянув. - Я не голодна. Да ты и в магазине не была".Я закончила играть гораздо позже, чем надо было.А когда я, наконец, легла в постель, я играла с собой.Я раньше никогда этого не делала этого. Мылась, конечно, но ни с чем в уме... кроме мытья.Но и тогда у меня в уме ничего особенного не было. Обессилевшая, я лежала на покрывале. Мама ушла спать несколькими часами ранее. Свет в коридоре все еще горел; я не закрыла свою дверь до конца, и желтый свет растекался по углу кровати. Если я не выключу свет, мама разозлится, но мне было все равно. Я задрала ночнушку к подбородку. "Ты моя призовая ученица", - услышала я слова мистера Тромблей. "Призовая ученица". Его руки держали мои, показывая им, как делать это. "Твои соски такие милые, - сказал он. - Прикоснись к ним так". Я прикоснулась. Я трогала их так, как он хотел. "Ты такая красивая, - сказал он мне. - То, как ты ласкаешь себя. То, как я ласкаю тебя". Он опускал свои руки по моему животу. "Такой гладкий, - сказал он. - Такой идеальный. Ты великолепная девушка. Просто великолепная. Твой маленький животик, кудряшки такие мягкие, едва ощутимые, едва ощутимые, превосходно, превосходно, превосходно"."Позволь мне потрогать тебя, - сказал он. - Позволь мне почувствовать, какая ты превосходная. Ох, слегка скользкая. Ты, чертенок! Хорошо".Экспериментируя, я нашла клитор. Я тогда не знала, как он называется. Я лишь знала, чего он хотел. Я вздрогнула."Ох, - сказал мистер Тромблей. - Тебе это нравится! Я так и предполагал". Его язык
Я докажу, кто для меня племянник 
webmaster@3iks.ru