Рано утром, едва солнце показалось из-за края земли, выгнал со двора мотоцикл, загрузил инструмент. поесть-попить, посадил маму и поехали на поле. Картошка - второй хлеб. Вот и поехали полоть-окучивать.У мамы работа два через два, так что, хотя сегодня и будний день, у нее выходной. Мотоцикл, оставшийся мне в наследство от отца, тихо рыча вез нас на поле. Приехали, разделись до трусов и согнулись на полосе, привычно помахивая тяпками. Солнышко поднималось, припекало и вскоре выдавило первые капли пота. Потом пот потек по лицу, по спине. Себя со стороны не видать, а вот у мамы уже и трусы промокли, прилипая к промежности, очерчивая лобок. Когда она присела пописять, еле стянула с ягодиц прилипшую ткань. Примерно к обеду дошли до конца. Не одеваясь забрались на мотоцикл и поехали к пруду, что расположился в логу, недалеко от нашей делянки. Встречный ветерок высушил пот, приятно холодил тело. На пруду, по причине рабочего времени, было пусто. Не было даже пацанов, что оккупиру т берега в выходные дни. Искупались, смыв пот и пыль, вылезли на берег и разделись, отжав одежду и развесив ее на кустах. Мама расстелила покрывало, разложила еду и мы перекусили тем, что захватили с собой. Прибрав остатки, разлеглись на этом же покрывале, подставляя свои тела солнышку. Мама лежала на спине, согнув в коленях и уперев в землю ноги так, что они разошлись, открывая прелестное место, что так заманчиво блестело в солнечных лучах, приглашало потрогать. Большие половые губы в редких зарослях рыжеватых волос приоткрылись и из них показалась фасолинка клитора. Он даже удивился обилию солнечного света. Обычно его ласкали в полутьме или в полной темноте, дома. И вдруг выпустили на свободу из тесных трусов среди бела дня. От такого удовольствия он даже покраснел, наливаясь кровью. Или маме стало приятно под внимательным взглядом сына и захотелось большего, нежели простые смотрины. Она даже провела рукой по промежности, пальчиками разведя губки в стороны, будто приглашая поиграть с ее, ожидающей ласк, киской. Сынок подполз, не вставая, бороздя своим торчащим членом покрывало, пошире развел мамины ноги и погрузил лицо в ароматную промежность. Нет в мире ничего более приятно пахнущего, чем мамина киска. Мамина лохмашка. Пипка. Пиздюлька. И еще много ласкательных слов, означающих одно и то же - мамину вагину. Зарывшись носом в эту влажную, теплую и сладко пахнущую глубину, стараясь языком достать самое дно маминой пещерки, вырвал из маминых губ первый стон, потом первые вскрики, перешедшие в непрекращающиеся тоненькие ойки и айки. Она помогала, двигая попой и подставляя под язык самые лакомые местечки, самые потаенные закутки своего богатства, которое отдавала в полную власть сына. И наконец затряслась, сжала ноги, кончила. Оторвавшись от маминой пипочки, смотрел, как разглаживается ее лицо, как распрямляются сведенные губы. Вот и улыбка появилась. Вот открыла глаза. Обхватив за голову, подтянула к себе, поцеловала. Оттолкнув, повернулась на живот и встала на четвереньки. Она уже знала, что в такой позе ее сынок быстрее кончит. А сынок, встав позади мамы на колени, пристроился, напрвил свой член точно во влажную пещерку и погрузился с размаху. Мама, ожидавшая проникновения, тем не менее от такого резкого движения охнула, подалась вперед, а потом стала раскачиваться, насаживаясь на член сына, звонко шлепая ягодицами по его бедрам и животу. Сыночку оставалось только придерживать маму за бедра. Она сама регулировала ритм и глубину погружения. За столько времени, как она впервые отдалась сыну, мама изучила все его привычки и старалась доставить ему максимальное
Приходи ко мне, любимая, скорее... 