В деревнях-то наших по-простому жили, как пращуры завещали. В праздники яровухины и женой своей соседа угостить не грех, если добрый человек, да и не одного. Некоторые молодые бабы, особо на передок слабость имевшие, упрашивали своих муженьков разрешения, да и по трое охотников разом до своего тела допускали. Муж старый в избе спит, а жену в баньке деревенские кобели парят. А чего, дело хорошее, коль уж сласти так хочется. Жил в одной такой деревушке пастушок и звали его Василек. Рос без отца и матери, без сестер и братьев, без теток и дядек, короче был наш Василек круглым сиротой. Целыми днями пас он деревенское стадо, а с такого промысла прибыток малый, хватало лишь на кусок хлеба с сыром, да на лапти раз в три года – вот и весь капитал. И невесты у Василька потому не было. Какой же родитель свою дочку за голытьбу замуж отдаст. Вот и занимался пастух рукоблудием, да так, что аж пар от него валил. А елдак у Василька был знатный, в шесть вершков не меньше, и толщиной не обижен – еле в ладони умещался. Пригонит Василек стадо на луг, сам под куст ляжет, портки спустит и давай шуровать на сухую, девок деревенских воображая, а особенно красавицу Анюту – деревенского старосты дочку. Ей в ту пору уже шестнадцатый годок пошел, спелые груди соком налились, коса белокурая ниже задка, а фигурка такая, что и под сарафаном эдакую красоту не спрятать. Очень она пастушку глянулась, не одиножды он семенем своим землю орошал, представляя Аленку голую в баньке.Вот и в этот день, размечтался наш архаровец о девичьих прелестях, член могучий раззадорил, да и обкончал густо траву вокруг себя, да еще и с криком натужным. С трудов таких задремал пиздострадалец, разомлевший в теньке полуденном. А проснулся неожиданно, будто толкнул кто. Что такое? В стаде волнение какое-то слышится. Поднялся пастух, портки поддернул и пошел потихоньку туда, где овечки блеют. Подошел он к стаду, глядь, а к одной из овечек пристроился старичок сухонький, сам заморыш заморышем, а хер у него, что добрая оглобля, с локоть. Отоваривает охальник овечку да похрюкивает от удовольствия. Василек не растерялся, тихо сзади подкрался и вставил сморчку большой палец в жопу – как рыбу на крючок насадил. Старичок ойкнул, овечку отпихнул, а сам с места двинуться не может. Култак торчит, будто флюгер по ветру – срамота, хоть и смешно конечно.- Отпусти ты меня, молодец – взмолился старичок писклявым голоском – я тебе службу сослужу.- Ты мне уже сослужил, паскудник, вон овцу спортил, аж на полусогнутых бредет – гневится Василек.- Бес попутал, не буду больше, – мямлит старичок, а сам стоит, как солдат под знаменем, вытянулся и пастуший палец сфинктером жмет – а от службы моей не отказывайся, дорогого стоит. Хошь девку какую завалить, хошь саму царицу – подсоблю.- Что ж ты, символ фаллический, под себя-то их не пристроил, а животину мучаешь?- Что ж, твоя правда, к природной естественности слабость имею, а ты, паренек, не теряйся, до любой дырки тебя доведу.Задумался Василек, а вдруг и правда поможет. Годков ему уж восемнадцать, а живой пизды отродясь не пробовал. Только боязно вдруг пастуху стало, не захотел он в деревне своей куражиться, мало ли что, жить же здесь еще.- Знаешь что – решился наш герой – давай-ка для начала с французской королевой попробуем, но смотри у меня, обманешь или пойдет что не так, я тебе самому по самые помидоры вдую.- Не изволь сомневаться, сокол,
Расклад 
webmaster@3iks.ru