застыл полуоткрытым, и глаза его вылезли из орбит, но я тогда еще не понимал, что другая половина моего лица отсутствует, потому, что я ее попросту отстрелил. После грохота выстрела, я не слышал мерного постукивания колес, и мог догадываться, что поезд продолжает движение, по мелькавшим за окном вагона, деревьям. Тот факт, что на стекле окна появилось ровненькое отверстие с разбегающимися в стороны усиками трещин, говорил о том, что пуля была. Была и исчезла в безграничных российских просторах расстилающихся там, за окном вагона. Тот факт, что половина моего черепа бала разнесена, говорил о том, что пуля эта, пролетела не напрасно Последнее, что запечатлело, мое поврежденное сознание, это трупик бабочки, покачивающийся в такт движения поезда. Три дня назад ее занесло в приоткрытое окно воздушным потоком. Видимо она сильно ударилась об фрамугу, потому, что плавно спланировала на подоконник и больше не шевелилась. Я даже вспомнил этот момент, когда она, как подбитый самолет, крутясь вокруг своей оси, рухнула вниз. Вот и все, что я помню. Потом, наверное, был переполох. И мент сопровождавший состав, писал протоколы, время от времени почесывая за ухом концом шариковой ручки, но всего этого я уже не видел. Очнулся я... понятно в больнице. Место сразу показалось знакомым, как будто я здесь уже когда - то был. Стены салатного цвета и трещины на потолке, как разбегающиеся устья рек, все казалось знакомым. Лежал я на удобной кровати, и только короста на лице причиняла неудобство. Никак не мог понять, зачем мне все лицо забинтовали, один только глаз оставили. Сестричка вошла, кругленькая такая, беленькая. Посмотрела на меня внимательно, и вышла быстро, неплотно прикрыв дверь, с матовым стеклом. Скоро за этим матовым стеклом силуэт прорисовался, повыше силуэта сестрички, и в дверь вошел врач. Потом так и было, постоянно, сначала сестричка прошмыгнет, с уколами всякими, потом врач. Мама пару раз навещала, как положено с апельсинами, да братишказаходил, смотрел на меня жалостливо, а мне как никогда жить хотелось. Да и выстрел этот, вовсе не самоубийством был. Просто в рулетку играли. Вот и проиграл. Прибавил врачам работы, они все кроили что то, пластины на месте дырки в черепа вставляли. Доктора конечно молодцы, можно сказать с того света меня вытащили. Особых проблем с памятью я не ощущал, может потом как то скажется, крыша например, поедет, а пока все было нормально, если не считать устрашающего вида физиономии, с остатками носа и мертвым глазом. Один мой армейский товарищ, всегда говорил, мужчина не должен быть красивым, он должен быть обаятельным, и следуя этой присказке, я не унывал, главное, то что было в штанах, было исправно, и на сестричек реагировало, как надо. Так что повод для уныния был незначительный,- моя изуродованная внешность, только в купе со сказкой красавица и чудовище, могла стать привлекательной для дам. Месяца через три, после множества пластических операций, я стал выходить в больничный коридор, где обнаружил других бедняг, бредущих неуверенной походкой, порой на ощупь, потому, что почти все лицо было закрыто бинтами Вот с таким ощупником я познакомился когда, он осторожно передвигаясь наткнулся на меня своей, предусмотрительно вытянутой рукой. Лица его не было видно, но голос, шелестящий, вынуждающий напрягать слух, привлек меня, и мы стали прогуливаться вместе, и я, как бы исполнял роль поводыря. Мой новый знакомый все шептал, что - то про сверхспособности, и когда мы приближались к группе такой же искалеченной и забинтованной как мумии публике, он умолкал, как будто мы шептались о тайне. Я сочувственно выслушивал его бред,
Учительница-лесбиянка 
webmaster@3iks.ru